Представитель Сообщества «Аврора» сестра Присцилла Дламини – квалифицированная медсестра и основательница хосписа Holy Cross Aids Hospice, организации, которая занимается медицинской помощью, психосоциальной поддержкой и просвещением по вопросам профилактики ВИЧ среди людей, живущих в беднейших регионах Южной Африки. Мы поговорили с ней о ее необычном пути от монахини до создателя сети комплексной поддержки.
– Не каждый день можно встретить человека, который сумел помочь стольким людям. Не могли бы вы рассказать нам немного о том, как это все для вас началось?
У меня было видение этого в течение почти 10 лет, но как монахиня в монастыре, я не могла ничего сделать, конечно. Я видела людей, возвращавшихся домой из больших городов и уже зараженных ВИЧ/СПИДом. Квазулу-Натал, провинция, где я живу, раньше была известна как «пояс СПИДа». Когда я видела, как этих людей отказываются принимать в больницах, как от них отрекаются их семьи, это терзало меня, как шипы в плоти. После того, как все их отвергали, эти люди просто уходили на поля сахарного тростника, чтобы умереть там в одиночестве. У меня было видение, что я должна дать этим людям дом, чтобы они могли спокойно умереть, чтобы у них была достойная смерть.
Поэтому я вышла на связь с верховным духовенством и спросила их, могу ли я организовать что-то подобное, и они разрешили мне. Я ходила от поля к полю, разыскивая людей, которые умирали там в одиночестве. Наш епископ в то время хорошо разбирался в вопросах социального развития, поэтому он взял меня с собой, чтобы я поискала место для начала этой миссии. Мы нашли старое, полуразрушенное здание, которое раньше было конюшней. Епископ не хотел отдавать мне это помещение, потому что оно было в ужасном состоянии. Но в конце концов он согласился, и после долгих трудов мы смогли принять первых пациентов – людей со СПИДом, а также с хроническими и неизлечимыми заболеваниями, такими как рак.
– Каково было работать с вашими первыми пациентами?
Первым пациентом, которого мы приняли, была мать с 5-летним ребенком. Девочка ухаживала за матерью на плантации сахарного тростника. Она ходила по домам и просила еду, которой могла бы поделиться с умирающей матерью.
Люди из общины рассказали нам о ней, и мы отправились туда и спасли ее. Это было трудно: там был крутой склон, и нам пришлось нести ее на кровати. Женщины, которые присоединились к моему хоспису, помогли мне поднять эту женщину туда, где находилось учреждение. Она пробыла с нами год.
– А как вы перешли от ухода за неизлечимо больными людьми к удовлетворению других потребностей вашего сообщества?
Умирающие должны попрощаться с близкими. Из-за высокого уровня безграмотности и безработицы люди здесь никогда не пишут завещания. Они просто говорят о своих желаниях, и большинство умирающих просили меня позаботиться об их детях. Сначала я говорила: «Нет, я не могу». Я действительно не представляла, как я смогу это сделать. Но они продолжали просить меня, и в конце концов я согласилась. Так начался еще один проект.
Сперва мы думали, что попросим какую-нибудь организацию взять сирот к себе, но потом дети сказали мне, что хотят домой. Какими бы бедными они ни были, они все равно хотели быть вместе и в знакомой обстановке. Вот чему я у них научилась. Поэтому мы начали строить дома для семей, главой которых является ребенок (речь идет о семьях, состоящих из детей-сирот, у которых не осталось взрослых, чтобы позаботиться о них – прим. «Авроры») вместе с голландской организацией HomePlan, которая предоставила нам 200 домов. Я также начала ежемесячно раздавать детям еду и отстаивать их интересы в школах, чтобы они были освобождены от платы за обучение, и выдавать им форму и канцелярские принадлежности.
Еще один проект, которым мы занимаемся, касается планирования семьи. Правительство раздает презервативы и противозачаточные средства, но люди в сельской местности к такому не готовы. Поэтому мы начали проводить встречи, посвященные планированию семьи, которые очень хорошо сочетались с психологической поддержкой.
Кроме того, существует молодежная программа, в рамках которой преподается музыка, футбол, нетбол и оказывается помощь в изменении поведения детей, пострадавших от СПИДа, а также программа поддержки воспитателей. Еще мы построили большой детский сад на 120 мест и оказали поддержку нескольким другим в сельской местности. Во всех из них мы кормили детей, потому что они были бедны. Все это продолжается и сейчас, хотя пандемия COVID-19 принесла много трудностей. Дети сидели дома; они не ходили в школу.
– Каких результатов, по вашему мнению, вам удалось достичь?
Я бы сказала, что некоторые положительные изменения есть. Во-первых, раньше людей отвергали их семьи, их не брали больницы. Мы очень старались бороться с этой стигмой и дискриминацией. Теперь люди больше не дискриминируют этих пациентов, и их семьи также принимают их. И они легко говорят об этом; они ничего не скрывают.
Когда я только начала заниматься этим, больные люди не делились этой информацией с членами своей семьи. Было очень много бабушек, которые заразились этой болезнью, заболели и умерли. Люди не знали об их диагнозе, не принимали мер предосторожности и тоже заболевали. Я с гордостью могу сказать, что сейчас, когда человек ВИЧ-положителен, он просто обсуждает это со своей семьей и говорит об этом открыто. Раньше людей убивали за разглашение диагноза, но сейчас ничего подобного нет.
Кроме того, поскольку мы строим дома для семей, возглавляемых детьми, и для сирот, они могут встать на ноги и впоследствии построить для себя дома получше, нормальные дома, а не простые сборные конструкции. Они гордятся собой, и это помогает им повысить самооценку.
В целом, сообщества понемногу обретают уверенность в себе. Когда мы только начинали, люди не знали о своих правах или о том, чего им хочется. Когда вы начинаете проект, вам нужно, чтобы люди сказали вам, что им нужно. Вы должны быть в состоянии определить их потребности. Но когда я начинала свою работу, они не знали, что им нужно, и были просто счастливы получить все, что угодно, что бы вы им ни принесли. А теперь они прямо говорят вам: «В нашем районе нет воды, у нас нет этого, у нас нет того».
Взять хотя бы образование. Когда я начинала, уровень неграмотности был очень высок. Люди не видели для своих детей необходимости получать образование. Сейчас мы видим, что во многих сельских районах открылись детские сады, и дети начинают свое обучение уже в три или четыре года.
– С какими самыми трудными вызовами вы сталкиваетесь?
Есть некоторые представители сообщества и церкви, которые не одобряют то, что я делаю. В моей церкви у меня было очень много проблем с нападавшими на меня священниками. Они не хотели, чтобы я все это делала, думали, что у меня много денег, и хотели получить эти деньги – деньги, которых у меня не было! Они не могли поверить, что я работаю за счет людской благотворительности. Мне приходилось нелегко.
Поэтому я бы сказала, что за эти 20 лет я видела прогресс в семьях, в домах. Это совсем другая страна, совсем другое общество. Теперь люди знают, чего они хотят. Для меня эти трудности стали возможностями. Я многому научилась благодаря этим трудностям, но я переживала очень тяжелые времена. Даже сейчас мне очень тяжело, особенно с церковью. Но без этих испытаний, я думаю, я не была бы так связана с миром. Он не узнал бы обо мне.
– Что для вас значит это глобальное признание и принадлежность к международному гуманитарному сообществу?
Мои проблемы были не только местными, не только национальными – они были всемирными. О них узнали повсюду, и так я стала известна. На самом деле, это делает меня очень, очень счастливой. Конечно, когда возникают трудности, это не очень приятно, но ты знаешь, что они направлены на благо. В конце концов выйдет что-то хорошее, что пойдет вам на пользу.
Так что я очень рада и счастлива, а также рада за людей, с которыми работаю, потому что они тоже вносят большой вклад в общее дело, несмотря на все проблемы, через которые им пришлось пройти. Я очень взволнована и горда, и у меня появляется сильная мотивация, что я должна продолжать работать, должна делать еще больше для людей, если на то будет воля Божья. Я знаю, что именно Он послал меня для этого, и я буду продолжать свою работу до тех пор, пока чувствую, что Он хочет, чтобы я ее делала.