Полный кипучей энергии Давид Ян – человек талантливый во всех отношениях. Он родился в Ереване у матери-армянки и отца-китайца, и к 47 годам успел построить технологическую империю (ABBYY), разработать первый портативный компьютер для молодежи (Cybiko), создать инновационную систему управления ресторанным и гостиничным бизнесом (iiko) и платформу для онлайн-платежей (Platius), открыть арт-кафе и четыре клуба в Москве, основать образовательный фонд в Ереване (школа «Айб»), написать книгу («Теперь я ем все, что хочу! Система питания Давида Яна»), спроектировать дом, получить ученую степень по физике и математике, сняться в телепередаче, организовать несколько флэш-мобов, а также поучаствовать в нескончаемой веренице самых разнообразных деловых и благотворительных проектов в качестве со-основателя, со-инвестора и консультанта. При этом он нашел время вывести «формулу счастья» и узнал, как достичь бессмертия.
Несмотря на столь внушительный список личных и профессиональных достижений, при встрече Давид Ян производит впечатление открытого и дружелюбного человека. Одетый в толстовку и джинсы, Ян с легкостью парирует любой сложный вопрос: он уверен в себе, эрудирован и красноречив. Анна Арутюнова (100 LIVES) встретилась с Давидом Яном в кофейне калифорнийского городка Портола Вэлли, где он живет с семьей, и расспросила его о секретах побед и поражений, а также о родной Армении.
О правилах жизни:
100 LIVES: Каждый раз, когда Вы что-то начинаете в, казалось бы, не Вашей области, у Вас получается. Откуда такая уверенность в своих силах?
Д.Я.: Это связано с тем, что я меньше боюсь ошибиться. Я просто не очень рефлексирую на тему «а что будет, если не получится». Задор такой, уверенность вначале – она, конечно, есть. Частично это связано с Физтехом: людям, которые проходят физтеховскую школу, море по колено. Это как разведка боем. А если все будут осторожничать, то ничего не получится.
Правда, нужно признаться, одного человека недостаточно. Один в поле не воин. Всегда должна быть группа людей с задором. Группа, которая друг друга подбадривает, что, мол, все получится. Один я никогда новый бизнес не начинаю.
Если ты не видишь никакого отклика ни у кого, в какой-то момент сам угасаешь. Если никто с тобой в драку не полезет – то и тебе это не надо. В «YCombinator» [самый коммерчески успешный бизнес-акселератор в США – прим. ред.] подвели статистику смешанных компаний, которые через них прошли: компании, которые были оценены в 100 миллионов долларов и больше, имели двух или трех соучредителей.
100 LIVES: Вы в нескольких своих интервью говорили, что успешный бизнес не получится, если поставить целью просто заработать денег. Вы сейчас в Кремниевой долине в качестве инвестора, в качестве «стартапера», все еще придерживаетесь этого мнения? Иногда ведь приходят люди со своими идеями и Вы как инвестор должны оценить коммерческую жизнеспособность.
Д.Я.: Коммерческая жизнеспособность – это немножко не про заработать деньги, это о другом. Это про то, чтобы сделать то, что нужно кому-то. По-моему, это цитата Стива Джобса, который говорил: «Сделайте хорошо миру вокруг себя – и мир о вас позаботится». Это очередное определение маркетинга.
Задача предпринимателя, бизнесмена, как и любого другого человека – сделать что-то, что будет нужно другим людям.
100 LIVES: У Вас есть мечта? Раньше Вы мечтали о кроссовках и джинсах, а теперь?
Д.Я.: Да, например, школа «Айб»… Я очень хорошо понимаю Арама [Пахчаняна], который все бросил и возглавил ее. Мечта сделать такую школу, которая будет много лет выпускать людей, которые будут этот мир менять.
Есть какие-то более простые вещи. Наконец-то построить дом.
100 LIVES: А где Ваш дом? Или Вы гражданин мира?
Д.Я.: Хоть мы и живем в Долине, наш дом все-таки в Москве. Здесь в Америке мы кочевники, пока не построим свой дом. Наш новый дом будет с невертикальными стенами, с углами не 90 градусов. Этот проект уже был утвержден городом. Мы очень боялись, что он не пройдет, потому что проект очень необычный. Но власти сказали, что это самый красивый проект, который был в истории их города.
Об Армении
100 LIVES: Вы считаете себя армянином?
Д.Я.: Да. Я считаю Армению родиной. И Китай я считаю родиной. Я вообще считаю, что у меня три родины – Китай, Армения и Россия. Я в Армении вырос, я там закончил ереванскую физматшколу, без которой я бы не познакомился ни с Гагиком Вартановичем Григоряном, ни с моими одноклассниками, благодаря которым я захотел поступить в Физтех. И Ашот Асланян, и другие старшекурсники, которые приезжали из Физтеха и учили нас физике. Благодаря им случился Физтех, а если не было бы его, то не было бы ни ABBYY, ни Lingvo, ни FineReader. Без Армении не было бы половины меня, и я был бы совсем другим человеком.
100 LIVES: А какая она, армянская национальность?
Д.Я.: Мне кажется, что армянская кровь через маму дала мне желание все время начинать какие-то новые проекты. А китайская кровь мне дала желание доводить начатые дела до конца.
100 LIVES: Баланс романтики и прагматики?
Д.Я.: Китайский вариант – это не совсем прагматика. Это, скорее, закодированное в крови усердие. Я вижу это в своем отце – и я вижу это в китайских студентах и школьниках, которые здесь учатся. Какая-то линия у них прослеживается одинаковая. Если начал – то тяни лямку и доводи до конца.
100 LIVES: То есть есть национальные черты, которые отличают армян?
Д.Я.: Само собой. Это инициатива. Это стык разных видов искусства и творчества. В Армении людей, которые тяготеют к разным видам искусства, мне кажется, в среднем, больше. И это все очень важно, потому что это сплетение дает армянам некие уникальные генетические преимущества. Их нужно использовать, но нужно уметь работать в команде, больше учиться тому, чтобы радоваться командному успеху. Очень важно, чтобы инициатива такого рода трансформировалась во что-то, что останется потом после тебя.
Поэтому так важно то, что делает Рубен [Варданян], потому что его проект практически об этом: научиться делать что-то вместе, совместно, коллективно. Яркая индивидуальность – это очень важное качество, но оно по определению является антагонистом коллективности. В этом смысле – яркая индивидуальность людей, которые что-то делают в Армении. Это художники, музыканты, которые по всему миру известны.
Это все равно что держать в одной клетке нескольких тигров. Очень сложно заставить их делать что-то вместе.
100 LIVES: Это романтика, а теперь немного прагматики. В своем выступлении в «Айб» Вы очень вдохновенно говорили о том, что выпускники должны менять Армению, менять мир. Как Вы себе это представляете в прагматичном смысле?
Д.Я.: Так же, как я это делаю, как Рубен это делает, как мои друзья это делают.
100 LIVES: То есть Вы хотите, чтобы человек открывал свои компании?
Д.Я.: Я имею в виду, что надо достичь чего-то в жизни, а потом сделать что-то хорошее для своей Родины. Армянский народ сохранил сильные внутренние связи, которые очень долго сохраняются, может быть, навсегда. Люди могут уехать в США, в Россию, во Францию, но что-то их будет терзать, пока они не сделают что-то для страны. Я это вижу по себе, я это вижу по своим однокурсникам: они считают необходимым приехать и что-то сделать для своей страны.
100 LIVES: Такое понятие, как родина, важно?
Д.Я.: Обязательно, оно совершенно принципиально. Это иррациональное чувство, которое ты испытываешь. Это дуализм. С одной стороны, современные люди во многом граждане мира, и они знают языки, участвуют в международных проектах, ездят по миру. Но чем больше стираются барьеры, тем более человек ощущает себя, как ни странно, одиноким. Ты можешь отправить смску, сообщение в Viber куда угодно, на другой континент, но тебе нужно другое, что-то более физическое, то, что ты можешь потрогать. Фундамент. Ты начинаешь понимать, что то, что легко далось, легко потерять.
Поэтому когда ты приезжаешь в Армению и видишь Арарат, видишь церкви, которые стоят с четвертого, седьмого, двенадцатого века с черным туфом, который пророс мхом. Ты заходишь внутрь и видишь эту резьбу, видишь, как падает свет, понимаешь, сколько сотен лет он так уже падает. Слушаешь службу и понимаешь, что она так проходила все эти века. И ты понимаешь, что WhatsApp, Skype, Viber – это круто, но есть что-то, что можно потрогать, и ценность его от этого только возрастает.
100 LIVES: Есть мнение, что из-за пережитого их предками Геноцида у армян на генетическом уровне существует комплекс жертвы. Считаете ли и Вы, что он существует, и что его надо лечить?
Д.Я.: По десятибалльной шкале я бы оценил его на пятерку, у кого-то есть, у кого-то нет. Я знаю таких людей, ты сразу по ним видишь, что ему и зуб дантист неправильно поставил, и что-то у него потерялось, и кто-то что-то не то сделал, и здесь его обидели.
100 LIVES: Даже в Америке, когда говоришь «Я армянка», в ответ слышишь: «То, что произошло с вашим народом – ужасно, мне очень жаль».
Д.Я.: Да, такое встречается, правда со мной за все годы было, может, один раз. Если такое происходит, армяне точно должны себя как национальный бренд строить на чем-то другом.
100 LIVES: На чем можно построить этот бренд?
Д.Я.: Я думаю, на достижениях. Мне кажется, на позитивных, конструктивных, научных и творческих достижениях.
100 LIVES: Нужно создавать бренд, чтобы привлекать внимание, инвестиции, людей в Армению.
Д.Я.: Да, наверное. Мне кажется, основная цель построения бренда – самодисциплина. Мне кажется, что бренд «Германия» самодисциплинирует самих немцев. Те, кто не совсем соответствует национальному бренду, должны как-то подтягиваться.
То же самое и с китайцами, которые учатся и много работают. Если ты не соответствуешь, то это странно, ты сам на себя начинаешь странно смотреть. Если такой вот бренд будет, это может помочь самим людям с армянскими корнями как-то себя поставить на другую позицию.
Сейчас я начинаю думать, что же здесь первично. Но как-то ударить в грязь лицом и подвести марку, если ты гордишься ей, ты уже не хочешь. В Физтехе есть маленькие значки, еле заметные, которыми очень гордятся те, кто их носит. В том смысле, что кто знает – поймет. Людям нужно равняться на кого-то.
Что касается внешнего люда, то я не знаю, есть ли сейчас негативная коннотация, связанная с армянами во Франции, например. Что знает мир об Армении? Мне было бы интересно заказать и сделать исследование в разных целевых регионах и понять, что сейчас думают об Армении. А через три года снова провести опрос и посмотреть, сдвинулись ли позиции в том ключе, в котором хотелось бы, чтобы они сдвинулись. Да и хочется ли? Может, и так уже все нормально. Я человек точных наук из мира маркетинга и пиара и я считаю, что если цель исполнима, она должна быть измерима.
Сейчас, конечно, нужно увеличить узнаваемость бренда в рамках некоторых элементов, хотя бы с точки зрения туризма. Нужно вычленить несколько фактов об Армении и сделать так, чтобы они как можно большему количеству людей стали известны. Что касается банковской сферы, было бы очень прикольно, если бы Армения внезапно стала ближневосточным Сингапуром или Гонконгом. В этом смысле у Армении очень много исторического и культурного капитала, который можно было бы продать. Втесаться в Pixar, в Disney, сделать мультик, где действие будет происходить в Армении. Люди же узнали про Мадагаскар.
Здесь сфера очень сложная, махина очень труднопонимаемая, поэтому это должна быть многолетняя слаженная работа.
100 LIVES: Из Армении много уезжают, и наличие сильной диаспоры способствует этому, потому что ты понимаешь, что ты приедешь в Лос-Анжелес и найдешь там своих.
Д.Я.: Это и хорошо и плохо. Но это дает молодым людям мотивацию учиться программированию, искусствам. Это может оказаться ситуацией, когда возможность получить желаемую перспективу – зарплату в 150 тысяч долларов в год, работу в Кремниевой долине в крупной компании – будет будоражить мозги молодых ребят в Армении, и они будут учиться…
100 LIVES: И уезжать.
Д.Я.: Необязательно. Это динамический процесс. Если много успешных людей уехали и создали капитал, а их родственники находятся в Армении, это будет процесс. Это и есть интеграция Армении в мировую экономику. Почему Армения не может превратиться в Израиль, где уровень жизни ниже, чем в США, однако существующие там возможности позволяют огромному количеству людей жить там и прекрасно себя чувствовать? Огромное количество евреев живет вне Израиля, а их страна находится в состоянии войны.
100 LIVES: Но при этом не так много людей возвращаются.
Д.Я.: Еще просто не настал момент. Качество жизни, которое люди увидели и которое они хотят иметь для себя и для своих детей сильно отличается, но это поправимо. Эти чаши неодинаковы, но постепенно их уровень будет корректироваться. Если в Армении появятся хорошие образовательные проекты, хорошая инфраструктура, хорошая медицина, то с учетом наличия интернета все больше людей захотят проводить технически все больше времени на территории Армении. Современному человеку уже почти все равно, где находиться, когда он работает, эта грань уже почти стерта. Большинство встреч происходит удаленно.
Я совершенно не исключаю, что настанет момент, когда мы на пять-десять лет захотим переехать в Армению и преподавать там, жить там. Проекты – и с детьми, и с бизнесом – будут уже взрослыми, они станут самостоятельными, уже не надо будет каждый день присматривать за ними.
100 LIVES: Что может Вас через пять лет заставить подумать: «а не поехать ли мне пожить в Армению»?
Д.Я.: А очень просто. Человек хочет пожить так, чтобы что-то в мире изменить, он так устроен.
А если мы работаем, чтобы изменить этот мир, то возникает вопрос: а где мы его можем изменить? Некоторые приходят к тому, что в маленькой стране они больше могут изменить. Поехать в Китай и попытаться там все поменять, как Джек Ма? Важны результативность и наблюдение за влиянием твоего творчества на судьбы людей, на судьбы страны, на судьбы индустрии.
Дальше у тебя есть много разных выборов, но тебя приглашают в Армению. Ты долго отнекиваешься, чего я там буду делать. Но в конце концов тебя заносит туда, ты приезжаешь и понимаешь, что прекрасная архитектура, прекрасные люди, красивые улицы, не говоря уж о природе, фруктах и еде. Но главное – глаза тех детей, которые слушают тебя, открыв рот, сидят до ночи с тобой в школе, решают задачки, сами тебя дергают, и ты думаешь – где я еще найду таких людей? Где я еще смогу передать информацию стольким людям, которые точно что-то сделают? И ты думаешь: ну ладно, останусь на год, на два, а потом понимаешь – ради этого и стоит жить. В этом смысле даже если в каких-то частях, в анклавах качество жизни приблизится к уровню людей, которые живут в Европе и в США, это того стоит.
В этот момент привлекать людей из других стран, ученых и бизнесменов, кажется радикально проще, потому что совсем по-другому будет воспринят их труд. Сначала это будет среднее образование, после образования, через несколько лет, это будет связано с высшей школой, потом – с молодыми компаниями, со стартап-хабами, акселераторами. Будут приезжать люди, которые будут делиться опытом уже не с пяти- и семиклассниками, а с ними же, но когда они в 25 лет будут основывать свои компании. Они будут рассказывать, как сделать из маленькой компании мировой продукт с миллионными инсталляциями по всему миру. Часть этих компаний получат капитализацию в миллион долларов, будут котироваться на международных биржах, открывать офисы за границей – и все завертится. Пока политики там решают всякие вопросы, необходимо аккуратненько взять поле, начать его вспахивать, сажать семечки – и все вырастет.
Фото: Давид Ян в UWC Dilijan, октябрь 2014, Pan Armenian.