Мастер игры на дудуке Дживан Гаспарян говорит, что в сердце каждого из нас есть скорбь, но мы не должны плакать из-за этого, а наоборот – должны жить дальше. «Раны земли лечатся, а раны сердца – нет», – приводит он строки из песни собственного сочинения.
Дудук изменил его жизнь и сделал Гаспаряна мировой знаменитостью. Через звуки своего музыкального инструмента артист рассказал всем о неисцелимых ранах армян и их умении жить и созидать.
Гаспарян выступал с концертами в Турции уже четыре раза, и он рассказывает, что каждый раз ему задают один и тот же вопрос: «Ваши предки из Муша, что вы можете сказать о Муше?» А он в ответ вновь и вновь рассказывает историю своей семьи.
Дед Дживана по отцовской линии, Гевонд Гаспарян, был земледельцем. У него было шесть братьев, из которых только двое в итоге смогли перебраться в деревню Солак (Котайкский район Армении), а остальные погибли в оборонительных боях. По словам Дживана, во время переселения, начавшегося в годы Геноцида, в суматохе несколько детей остались в Муше. Какой-то турок приютил их у себя дома. Затем прадед – отец деда Гевонда – пересек границу и с друзьями курдами, проживающими в Турции, отправился в Муш, забрал детей и привез их в Армению.
Вид на город Муш. Фотография из коллекции Бодил Бьорн, Музей-институт Геноцида армян.
Арамаис Гаспарян, отец Дживана Гаспаряна, родился в 1898 года в Муше. В 17 лет по просьбе отца он в качестве добровольца пополнил ряды войска Андраника, в котором находились еще два его брата. Один из них подковывал лошадей Андраника. Двое братьев Гаспарян впоследствии обосновались в Армении, а третий, Геворг, пропал без вести.
Арамаис в итоге перебрался из Турции в Армению вместе с войском Андраника. Полководец намеревался освободить Карабах, но из-за возникших разногласий покинул страну. После этих событий отец Дживана Гаспаряна обосновался в селе Солак. Сюда же перебралось множество жителей Муша, в том числе Хачатур Григорян, на дочери которого – Магтах – Арамаис женился.
Часть родни Гаспаряна осела в Солаке еще до 1915 года, другие – в середине 1915-го. В те годы вся деревня была заселена переселенцами из Муша и Хоя. Хачатур, дед Дживана по материнской линии, был скотоводом, держал только белых баранов. Даже если только хвост у барана был черным, дед забивал его.
«У деда был отменный аппетит: мог съесть яичницу из 25 яиц. Он был добрым человеком, но при виде несправдливости не сдерживался, открыто говорил об этом, выражаясь крепкими словами», – с улыбкой вспоминает сегодня его уже 87-летний внук.
Сам Дживан Гаспарян родился в 1928 году в Солаке. Хотя с 1926-го года семья обосновалась в Ереване, детство он провел в деревне. «Вообще-то у нас в роду были хорошие люди, любящие семью, с чувством достоинства... Я помню, в доме у деда человек тридцать садились обедать. Там был тандыр, ставили столик на маленьких ножках, стелили на пол войлок. Тогда и кроватей не было, ноги свешивали в тандыр, брали подушки и спали», – говорит он.
В семье почти не говорили о событиях 1915 года. Однажды дед Хачатур даже одернул свою жену – бабушку Маргариту, когда она рассказывала детям о том, что делали турки с армянами. Дети внимательно слушали, а бабушка в середине истории начала плакать, говоря, что ее родных убили турки. «Мой отец рассказывал, что турки были жестокими, красивых девушек, понравившихся хану, уводили насильно. Но они боролись, сопротивлялись. Месяцами оставались в горах», – рассказывает маэстро.
В Ереване отец Гаспаряна занимался ремеслом камнетеса. Работал в том числе над зданиями Оперы, площади Республики. «Он мне говорил: сын мой, каждый из нас должен положить камень, чтоб наша земля зазеленела. А если вынуть камень, ничего от нашей страны не останется», – вспоминает музыкант.
Мать умерла в то время, когда отца не было рядом – Великая Отечественная война только началась, и Арамаис Гаспарян с тремя братьями отправился на фронт. Мать Дживана хоронили соседи: «Положили в гроб из покрашенных в белый цвет четырех досок, увезли на грузовике и похоронили». Магтах покоится на территории современного Пантеона имени Комитаса. К сожалению, место ее захоронения было утеряно.
Ансамбль народных инструментов, 1944 г. (в центре 16-летний Дживан Гаспарян). Фото из семейного архива Гаспарянов/ © PAN Photo
«Мы остались без присмотра, могила матери – бесхозной, а потом мы и не узнали, что случилось, но ее могила потерялась. Мы росли без родителей... Бывали в разных компаниях. В конце концов дудук меня спас – когда начал учиться игре на дудуке, жизнь изменилась», – говорит Гаспарян, добавляя, что отец вернулся домой после войны.
Дживан Гаспарян на посвященном 100-летней годовщине Геноцида армян концерте «Возрождение» Всемирного оркестра «24/04». 24 апреля 2015 г., Ереван, фото Эдгара Барсегяна
Маэстро убежден: «В мире нет плохих наций – есть хорошие и плохие люди. Я не обвиняю современных турок, если турецкая молодежь будет умной, то потребует у своего правительства, чтобы оно попросило прощения. Им нужно объяснить, что в свое время нас притесняли, убивали, резали, били штыками. Бабушка рассказывала страшные вещи».
Дживан Гаспарян слышал, что в доме его деда в Муше сейчас живут курды. Он говорит, что однажды решил поехать в Ван, Муш, Сасун, подняться на гору Арарат, но повредил ногу и не смог. Он надеется, что однажды его внук, Дживан Гаспарян-младший, сможет найти дом его деда в Муше.
Историческая достоверность материала подтверждена Исследовательской группой инициативы 100 LIVES.
На первой фотографии - Дживан Гаспарян с внуком, фотография © PAN Photo
