Анна посвящает все свои усилия изучению и возрождению кухни своей родины, ведь история ее семьи напрямую связана с армянской культурой и событиями далекого прошлого.
 

Ровно сто лет назад преследования армян в Османской империи достигли апогея. Пользуясь хаосом Первой мировой, в 1915 году младотурецкие власти империи организовали Геноцид армян в Западной Армении, а с 1918-ого, перейдя русско-турецкую границу, продолжили погромы в Восточной Армении.

«На самом деле, тема Геноцида затронула почти всю мою семью. Вся родня отца была из Восточной Армении, дедушка отца был родом из Кахзвана, что южнее Карса. Семья покинула те края еще до Геноцида. Избегая возможных погромов, родные переселились подальше от границы, в Александрополь (нынешний Гюмри) задолго до начала Первой мировой. Моего прапрадеда звали Егор Мазманян, и в Гюмри у него были кафе, где работали немцы. Там подавали европейскую выпечку и готовили домашние варенья на продажу. Думаю, тогда это было в диковинку.

Семья по материнской линии моего отца, мои прадедушка и прабабушка Гарегин и Тазагюль Аракеляны также были родом из Карса. Гарегин был из тех людей, которые умеют планировать, поэтому он рано понял, что ситуация будет ухудшаться, армян ждут нелегкие времена и нужно искать убежище. Он был купцом, и у него, говорят, даже был корабль для транспортировки товара, вот он и перевез семью в Тбилиси, в Грузию».

Со стороны матери трагедия армянского Геноцида затронула семью Мазманян еще сильнее. Эта история известна Анне со слов ее бабушки, и она пересказывает ее так живо, как будто сама пережила те далекие события.

«Мою прабабушку звали Тамара Арзуманян, я прекрасно ее помню, и помню истории, которые она сама мне рассказала. Можно сказать, что я на них выросла. Моя прабабушка родилась в 1907 году в Игдире, недалеко от русско-турецкой границы. Во время Геноцида она была еще ребенком, так что детская память блокировала все негативные моменты.Видимо, это и было причиной того, что она не вдавалась в детали самого бегства, зато очень много говорила о том, как жила ее семья, какой у них был дом и как ее няни говорили по-французски. В семье она была десятой дочерью. Всего было 12 детей, после нее родились еще два мальчика. Тамара была очень любима, папа к ней относился очень трепетно. Помню, она говорила: «Хотя в семье было десять девочек, а наш папа, Тигран, всегда хотел сына, после рождения каждой дочери он приходил поздравлять маму, нанимал музыкантов, которые играли на зурне и дхоле. У него были магазины по всему городу».

О жизни Тиграна Арзуманяна (Арзуманенца) в Игдире перед началом погромов в мемуарах упоминает и народный художник Армении Эдуард Исабекян, посвятивший родному городу множество прекрасных полотен. «Люди ощущали неясную тревогу, какое-то тяжелое дыхание, что-то непонятное витало в воздухе и лихорадило, что-то необъяснимое, и объяснить его было некому. Совсем не вязалось это ощущение с твоим народом, с его удивительным… хладнокровием ли сказать, или, может, безразличием… Но ни эта тревога, ни «тяжелое дыхание» не могли помешать тому же Арзуманенц Тиграну с его десятью дочерями… сидеть вечером на балконе, наслаждаться сбегающей с Масиса прохладой, пить чай с любимым вареньем и, в отсутствие реального собеседника, произносить мысленные монологи».

Однако «тяжелое дыхание» все-таки дошло до Игдира. В город начали прибывать десятки тысяч армянских беженцев из Западной Армении. Начался голод, разразилась эпидемия холеры. Вскоре игдирцы сами были вынуждены покинуть свой город – наступающие турки резали всех на пути.

Улицы Игдира покрылись трупами отстающих.

От погромов семью Анны спас полководец Дро, Драстамат Канаян, один из самых известных представителей армянского национально-освободительного движения начала XX века, который со своими ополченцами прикрыл отступление гражданского населения

Однажды ночью, незадолго до того как турки вошли в Игдир, Дро приехал к Арзуманянам и сказал: «У вас есть несколько часов, чтобы спастись». «В ту ночь младший из братьев был оставлен спящим в колыбельке. Родители Тамары, Тигран и Айкандухт, поняли это на полпути, в суете они думали, что кто-то из нянь или слуг возьмет ребенка. Военным пришлось вернуться обратно и забрать младшего сына».

Бабушка Тамара рассказывала, как они собирали вещи, как думали, что уедут всего на несколько дней. Они не осознавали, что это навсегда, на всю жизнь. Потом она говорила внучкам: «Мы зарыли все, что было ценного в нашей семье, у дома, под ореховым деревом», и описывала им все это - и дом, и дерево. В подолы платьев они зашили драгоценности. Тамара знала, что у отца еще были счета в швейцарском банке, но в советское время они боялись упоминать о своей состоятельности. По словам Анны, бабушка никогда не говорила плохо о турках, не вспоминала причиненное горе. «Но при этом, несмотря на то, что она владела турецким, за все время ни одного слова по-турецки не сказала, - вспоминает Мазманян. - Бывало даже, что она хотела назвать вилку или хлеб по-турецки, но пересиливала себя».

После предупреждения семья бежала в Эчмиадзин, а после в Ереван. У них была возможность перебраться в Америку, но прапрабабушка Анны Айкандухт наотрез отказалась, сказав, что они должны оставаться на своей земле, пока она у них еще есть.

До последнего дня, по словам Анны, ее прабабушка Тамара сохранила любовь к красивым вещам. «В Ереване, на улице Туманяна у моей прабабушки была очень красивая квартира, там выросла моя бабушка, Ирина Дарбинян, - рассказала Анна. - Как я теперь понимаю, прабабушка пыталась воссоздать тот дом, который был у них в Игдире, поэтому очень трепетно относилась к тканям, к посуде, к мебели». 

Еще трагичнее судьба семьи Анны со стороны ее прадедушки по материнской линии, Давида Дарбиняна, который также родился в Игдире, однако его родственники покинуть его до погромов не успели. «Из всего рода выжили только он и мать. Они бежали в село Мргашат, где их приютила семья местных жителей. Все его дяди, родственники жили в соседних домах, потом их забрали на войну, где они погибли. Прапрабабушка рано скончалась, и Давида фактически вырастила девочка Осан из семьи, которая их приняла. Она была всего лет на восемь старше него, но вся семья воспринимала ее, как его мать.

«Во время Великой Отечественной войны прадед служил в Иране. В Армении, как везде в те годы, жизнь была крайне тяжелой. У Давида была возможность часто присылать домой продовольственные товары: масло, сухофрукты, крупу, а моя прабабушка варила обеды на весь подъезд, кормила соседей».

Анна вспоминает о том, какие застолья и обеды ее бабушка устраивала для всей семьи. «Бабушка Тамара была потрясающим человеком: несмотря на то, что ей пришлось пережить, она всегда была очень жизнерадостной, душой компании. Она собирала полный дом гостей и всегда была оптимисткой». По словам Мазманян, ее бабушка считала, что каждое следующее поколение их семьи должно стать более успешным, чем предыдущее. «И я стараюсь жить так, чтобы быть достойным моих предков, не разочаровать их», - добавляет она.

Анна Мазманян уверена, что ассимиляция армянам не грозит, пока существуют религия и язык. «Мои сыновья, им 6 и 7 лет, недавно начали учить армянский язык, и теперь они мне говорят: «Может, нам не стоит жить в Москве, мы же армяне и должны жить в Армении».

«Я считаю, что сейчас мир изменился, что ты можешь жить где угодно, там, где твоя учеба, работа или там, где ты чувствуешь себя комфортно. Но при этом ты всегда должен помнить, кто ты, откуда, и кто были твои предки, должен знать их имена, должен знать свои язык, письменность и историю».

Как основатель кулинарного проекта и повар, Анна убеждена, что третьим столпом идентичности армян является кухня. «У меня есть теория, что еще армянам помогла выжить кухня. Поэтому по мере развития и обучения поварского искусству я стала задумываться об Армении, где есть огромный потенциал, но почти нет возможности для реализации кулинарных традиций. Даже местные жители очень мало знают о национальной кухне. Была (и есть!) бытовая, советско-армянская кухня, а многие национальные блюда вообще перестали готовить».

Сама Анна старается соблюдать не только кулинарные, но и религиозные, и исторические традиции, которые, что, по ее мнению, составляют единое целое. «Я, например, стараюсь готовить традиционные блюда на праздники, потому что праздничный стол, вкусовые ощущения, символичность врезается в память детей. Для меня это очень важно. Дети запомнят, что Пасха, например, – это всегда рыба, плов с сухофруктами, крашеные яйца, бртучи с ними. И язык, и история, и эти вкусовые ощущения всегда им будут напоминать о том, кто они».

«Почему мы едим такие десерты, а не другие? Потому что мы горный народ, и наши предки пекли именно такие пироги, чтобы пастухи могли их взять с собой и те не испортились».

Хранительница древних традиций домашнего очага, Анна Мазманян убеждена, что у армянского народа большое будущее благодаря их «гену выживания». «Когда у моих сыновей что-то не получается, когда они жалуются, я им говорю: «Ваши предки прошли через страшные времена, выжили, не теряли веры в себя не для того, чтобы вы жаловались по мелочам.

Армяне – народ самообучающийся, но мы очень любим смотреть назад. При этом я считаю, что у нас отсутствует взгляд вперед, отсутствует видение дальней точки на горизонте. Уверена, что для развития мы должны сказать себе: «Давайте наслаждаться жизнью сейчас, но строить планы на тридцать лет вперед!».

Историческая достоверность материала подтверждена Исследовательской группой инициативы 100 LIVES.