Один из самых ярких российских журналистов современности, Андрей Лошак стал известен, прежде всего, благодаря своим бескомпромиссным сюжетам для передачи «Профессия — репортер» на канале НТВ. С тех пор его талант был отмечен не только коллегами, которые в 2003 присудили ему российскую телевизионную премию ТЭФИ, но и государством, вручившим журналисту медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени. Профессиональный стиль Лошака отличает беспощадность к несовершенствам современной реальности, которым он посвящает свои многосерийные документальные фильмы.
 

За последние годы наиболее громкий резонанс из них получили снятый в жанре мокьюментари фильм «Россия. Полное затмение», а также  «Анатомия процесса» и «Путешествие из Петербурга в Москву: особый путь». В 2015 году Андрея пригласили возглавить редакцию портала «Такие дела» — инновационной медиа-площадки, объединившей благотворительный фонд и социальную журналистику. Однако Лошак признается, что сидя в кресле главреда, скучал по телевизионному прошлому, так что поступившее от Aurora Humanitarian Initiative предложение отправиться в отдаленные уголки мира на съемки фильмов о героях новой международной гуманитарной премии ‪Aurora Prize пришлось весьма кстати. Нам удалось поговорить с Андреем Лошаком в Ереване, куда он приехал по приглашению Aurora Humanitarian Initiative, чтобы провести мастер класс в рамках Международного кинофестиваля «Золотой абрикос».

Андрей, героиня одного из ваших фильмов, журналистка New York Times Рукмини Каллимаки говорит, что ее дело рассказать о происходящем, а дальше все в руках международного сообщества. Вы с этим согласны?

Это сложный вопрос, но я не случайно оставил эту фразу Рукмини. В тех вопросах, которыми занимается онa, это глобальный вопрос «войны цивилизаций». Что может сделать журналист? Набравшись смелости и терпения, проникнуть куда-то и рассказать людям о том, о чем они не знают, о каком-то ужасе, как это сделала Рукмини, отправившись в лагерь к беженцам-езидкам.

Мне бы в голову не пришло ходить по пыльным конторам на севере Мали и собирать листочки на арабском. А она собрала их, перевела и сделала из этого шикарное расследование.

Получился такой портрет террористической организации изнутри. Это очень круто! Настоящая журналистика и должна быть такой – ты рассказываешь историю, а дальше выводы делают читатели, политики и другие люди. Как только ты начинаешь к чему-то призывать, это уже не журналистика, а гражданская позиция, активизм. Журналист может быть гражданским активистом, но это разные вещи.  

Как я понимаю, портал «Такие дела», где вы до недавнего времени были главным редактором, в какой-то мере решает эту задачу и позволяет журналистам принимать более активное участие в решении общественных проблем?

Это прекрасный пример, достаточно уникальный. Митя Алешковский, который пришел из фотожурналистики, но вообще-то он общественный активист, придумал такую вещь: чтобы развивать свой <благотворительный> фонд, мы на его базе построили медиа. Ты читаешь про какой-то очередной ужас, и у людей возникает мысль: «Хорошо, а что делать?». Тебе предлагают — вот счета. Нажал пару кнопок — и помог проверенной, прошедшей экспертизу организации, которая спасает людей.

Помимо самой идеи, в этом проекте удивляет и то, что он нашел свою аудиторию. Выходит, в обществе есть потребность в подобных благотворительных инициативах?

Это очень сложная задача — заставить человека прочитать про боль, страдания, болезни. Поэтому я не могу сказать, что у нас аудитория была какая-то гигантская. Мы ее довольно быстро набрали, но уперлись в какой-то потолок, и в лучшие месяцы у нас было до миллиона уникальных просмотров. Это вызов — заставить читать об этом не только подготовленных людей, которые уже, как правило, участвуют в какой-то благотворительности.

В России менее 10% населения когда-либо переводили деньги на благотворительные цели.

Очень сложная и важная задача сделать так, чтобы читателям условного сайта Фишки.нет пришло голову кликнуть на это. Мы взяли очень крутого фоторедактора из «Русского репортера», уделяли много внимания визуальной стороне контента. Получилось очень значимое медиа с неплохой аудиторией, но мне кажется, тут еще работать и работать. 

Тем не менее, вы оставили пост главного редактора портала «Такие дела», получив предложение о сотрудничестве с премией Aurora Prize. Чем вас зацепило это предложение?

Я никогда до этого не был главредом. Это очень важная должность, которая забирает все время, а мне хотелось снимать. И когда появилась Aurora Prize, для меня это был повод вернуться к съемкам. Второе — концепция всей этой истории мне близка.

Однажды на благотворительной встрече ко мне подошла девушка-волонтер и сказала: «Пишите, пожалуйста, побольше вдохновляющих историй».

«Tо, о чем вы пишете <сейчас> – мы и так все это видим. Нам откуда-то надо черпать силы». У нас изначально в концепции «Таких дел» было задумано, что 70% контента — это драмы, трагедии, а 30% — позитивные истории про успешные решения. К сожалению, как всегда, драма оказалась сильнее, и позитивного не хватало.  

Когда я услышал об этой концепции — рассказать о героях, о том, что добро побеждает зло, — это было то, чего нам не хватало. Как говорит Мэгги (лауреат премии Aurora Prize Маргерит Баранкитс – прим. редакции), «любовь всегда побеждает ненависть», и это правда, иначе нас всех здесь бы уже не было. Мне показалось очень важным распространить этот посыл. У этой премии есть какой-то общечеловеческий контекст и это во мне сразу отозвалось. Как и история про геноцид — у меня отец еврей, и я тоже чувствую на кончиках пальцев, что такое геноцид и в чем его ужас. 

Как шла подготовка к съемкам?

Организаторы не оставили нам много времени на подготовку, но мы и не во все страны поехали. Честно скажу, я ничего не знал ни про проблемы долгового рабства в странах субконтинента, ни про конфликт между Селекой и Антибалакой в Центральноафриканской республике. Я знал про императора Бокассу — каннибала, который хранил трупы в холодильнике; некоторые вещи из общей эрудиции; про геноцид в Руанде. Но не знал об адских подробностях, в которые мне пришлось погрузиться. Нам пришлось пересмотреть такое количество ужасающего по жестокости видео...

Африка, откуда родом большинство финалистов премии, — это, во многом, отрочество человечества.

Люди здесь могут быть такими же добрыми, светлыми и чудесными, как и жестокими – как подростки. Не знаю, где еще можно встретить такую жестокость в таком масштабе.  С некоторыми героями мы созванивались, что тоже было сложно. Например, поговорить с доктором Томом Катеной, который находится в Нубийских горах на нелегальном положении — среди повстанцев, под бомбами суданской авиации, — было непросто.

Во время съемок вам приходилось рисковать, например, на территории кирпичного завода в Лахоре.

Та практика, которой занимается Фатима – это все нелегально, поскольку это частная территория. Она подкупает кого-то из охраны, с кем-то договаривается, они делают вид, что ничего не видят. В любой момент нас могли накрыть. Мы там пробыли очень короткое время, естественно, операторы жаловались, что не успели чего-то снять.

Но в пять часов Фатима сказала: «Все – они сейчас приедут, нам надо уходить». А мы хотели там красивый закат снять, но все – мы прыгнули в машину и уехали со всей скоростью оттуда.  

Мы не очень понимали, что происходит, как и во время ночной операции, — она очень сложная и рискованная. Мы не очень осознавали риск, просто следовали за героем. Нам говорили: «Мы сейчас находимся в самом криминальном районе Пакистана, где все контролирует мафия, и здесь, в принципе, с нами могут сделать все, что угодно». И потом еще: «Вы здесь, ребята, немного постойте, пока мы пойдем поговорим с полицией». Нас оставляют на какой-то темной улице, где никогда не видели белых людей, вокруг нас собираются дети, выходят какие-то люди странные, проезжают мотоциклы. Это был какой-то триллер – ты не понимаешь, что будет дальше. Но, к счастью, там все прошло благополучно.

В одном из своих интервью вы называете героев Aurora Prize «современными святыми». Что их, на ваш взгляд, делает такими особенными?

Они все разные — есть отец Бернар, молодой парень, который окончил духовную академию. Его направили в ЦАР, там он попал в чудовищную переделку и проявил свои невероятные качества. Он мог их и не проявить, не прятать мусульман — никто бы ему ничего не сказал. А есть такие люди, как доктор Том, который совершенно сознательно выбрал жизнь подвижника. Он сначала поехал в Кению, но ему показалось, что там все слишком просто и спокойно, поэтому он отправился дальше, в Судан, где бомбили.

Том Катена нашел то, что искал – место, где он больше всего будет нужен.  Это человек безусловно святой.

Oн идет навстречу своему кресту, будучи глубоко верующим. Большинство героев были такими – и Фатима, и Мэгги – они к этому тоже шли.