К одиннадцатому президенту Ливана в его собственной стране отношение неоднозначное. Некоторые обвиняют генерала Эмиля Лахуда в чрезмерных симпатиях к Сирии, другие утверждают, что он недостаточно внимания уделял проблемам экономики, будучи порой слишком увлеченным обороной. Однако все согласны в одном: во многом именно благодаря Лахуду в октябре 1990 года удалось положить конец кровопролитной гражданской войне. Благодарные соотечественники назвали именем генерала-миротворца один из центральных проспектов Бейрута.
 

79-летний ветеран ливанской политики никогда не скрывал своих армянских корней и гордится ими по сей день. Матери Эмиля Лахуда, Адрине Карабажакян, было пять лет, когда ее родители Оганес и Ребека бежали в Сирию, скрываясь от Геноцида.

Начать с нуля

До апреля 1915 Карабажакяны жили в Адабазаре. Как и большинство местных армян, предки экс-президента Ливана занимались ремеслами и торговлей. Оганес Карабажакян владел скорняцкой мастерской и собственным магазином. За месяц до начала массовой резни в армянском квартале города поползли слухи о надвигающейся беде. «На семейном совете было решено, что Оганес и Ребека с маленькими детьми должны немедленно покинуть город, – рассказывает Эмиль Лахуд. – Родные убедили их, что с малышами они не смогут быстро идти, поэтому нужно трогаться в путь как можно скорее. Остальные члены семьи должны были последовать за ними спустя несколько дней. Но семье не суждено было больше собраться вместе».  

Адрине тогда было пять лет, ее старшей сестре – шесть. Младшая дочь, которой не было и года, умерла в дороге от голода. Ребека недоедала, и из-за этого у нее не было молока. Когда Карабажакяны с большим трудом добрались до Алеппо, до них стали доходить сведения о том, что произошло сразу после их отъезда. «Практически вся наша родня была вырезана, – говорит бывший президент. – Бабушка насчитала около ста близких и дальних родственников, которые были убиты. И это только наша семья. А сколько их было всего…»

На новом месте Оганесу Карабажакяну удалось применить свои знания и опыт в области торговли кожей: в Алеппо он сумел построить новый бизнес с нуля. Вскоре семья перехала в Дамаск, где Оганесу доверили координировать поставку кожи для нужд сирийской армии. Из импортируемого им сырья шили сапоги для солдат, изготовляли седла для лошадей.

По долгу службы Карабажакян общался с молодым офицером сирийской армии Джамилем Лахудом. Тот часто захаживал к нему в лавку, а порой и наведывался домой. Скоро Оганес догадался, что офицер столь часто бывает у него вовсе не из-за дел – Джамиль не скрывал чувств к одной из дочерей Карабажакяна. Юноша из католической маронитской семьи в течение нескольких лет добивался расположения красавицы Адрине и благословения ее родителей. Свадьбу сыграли в 1933.

Через год после женитьбы в семье родился первенец Насри, впоследствии возглавивший Верховный Совет правосудия Ливана, а еще через два года на свет появился Эмиль, которому было суждено стать президентом страны.

Семья политиков

Воинская карьера Джамиля шла в гору. Повысив в звании, его сперва направили в провинцию Горный Ливан. Родители Адрине перехали жить в Бейрут, чтобы быть поближе к дочке. Когда Джамиль тоже перевелся в Бейрут, семья поселилась в доме Карабажакянов, который Оганес построил прямо напротив армянской церкви Святого Ншана.

«Мой отец занимался политикой. Он был министром и потому у него было слишком мало свободного времени, чтобы уделять нам внимание. У мамы тоже – она вечно сопровождала мужа на разных светских приемах, коктейлях. Нашим воспитанием занималась бабушка Ребека, – рассказывает Эмиль Лахуд. – Она дала нам все, что могла; все, что у нее было. Мы безумно любили ее».

Когда Джамиль и Адрине купили новый дом, Эмиль остался жить с бабушкой. Ребека Карабажакян предложила отправить мальчика в армянскую начальную школу. Родители ее поддержали. Еще до этого она научила внуков писать и читать по-армянски. Экс-президент и сейчас немного говорит на родном языке своей матери. Правда, буквы уже почти все забыл. «По-армянски я научился писать и читать даже раньше, чем по-арабски. К сожалению, после смерти бабушки нам уже негде было слышать армянскую речь, поэтому я стал забывать значение многих слов. Но когда я встречался с президентом Армении и он говорил по-армянски, я многое понимал», – вспоминает генерал Лахуд.

Получив блестящее военное образование в Европе и в США, Эмиль Лахуд стал служить во флоте. На статного и интересного капитана патрульно-десантного корабля заглядывались многие девушки, но в жены он выбрал армянку. «Мама Эмиля была счастлива, узнав, что он собрался жениться на армянке. И мои родители были очень рады, – рассказывает супруга генерала Лахуда Андре Аматуни. – Наша свадьба не была традиционной, но ее вполне можно назвать армянской».

Бывшая первая леди Ливана – тоже дочь беженцев. Ее дед, киликийский армянин доктор Заре Аматуни – потомок знатного княжеского рода. В 1915 он спасся от резни благодаря французам, которые помогли семье перебраться в Сирию. Три его брата погибли.

У генерала Лахуда и его супруги трое детей. Хотя армянским они почти не владеют, к своим этническим корням относятся с огромным уважением. «Они такие же армяне, как я и моя супруга, – говорит экс-президент. – У них армянский менталитет, они гордятся своей кровью – особенно дочь, которую зовут Карине. У нее дома много книг по армянской истории. Наши дети мечтают побывать в Армении. Сыновья моего брата – тоже патриоты: один из моих племянников даже получил армянское гражданство».

Сам Эмиль Лахуд в Армении был только один раз, в мае 2001. Помимо официальных и рабочих встреч, за два дня государственного визита глава Ливана успел погулять по Еревану, а также возложить венок к вечному огню у монумента памяти жертв Геноцида. Это был тот случай, когда для высокого иностранного гостя посещение мемориала Цицернакаберд было вовсе не формальной данью протоколу. «Когда я подошел к вечному огню, то почувствовал, как мои глаза наполняются слезами, – рассказывает Лахуд. – В этот момент я думал о бабушке Ребеке, всю семью которой убили. Я вспоминал ее слова: «Ни в коем случае не забывай то, что случилась с нашими предками. А то получится, что все эти люди умерли напрасно».

Еще будучи главнокомандующим ливанской армии, Эмиль Лахуд приложил немало усилий к тому, чтобы парламент страны осудил преступления младотурок. 3 апреля 1997 года Национальное Собрание Ливана провозгласило 24 апреля днем памяти жертв армянского Геноцида. Четыре года спустя парламент официально признал армянский Геноцид. «Первым из ливанских политиков, поднявших в правительстве вопрос о необходимости признания армянского Геноцида, был мой отец, – объясняет экс-президент. – Я, конечно же, считал себя обязанным довести начатое дело до конца. Мои политические соперники пытались использовать это против меня. Они утверждали, что я, будучи наполовину армянином, руководствуюсь интересами не страны, а армянской общины. Но общество меня поддержало. Народ Ливана знает, что требования армян справедливы».

За девять лет правления Эмиля Лахуда отношения между Ливаном и Арменией вышли на новый уровень. Официальный Бейрут стал активнее поддерживать Ереван на международной арене.  По словам экс-президента, ливанцы знают армян как трудолюбивых и добросовестных людей. Люди помнят, что даже после Геноцида на улицах Бейрута практически не было армян, просящих подаяния. «Пока другие стояли на паперти с протянутой рукой, армяне работали, не покладая рук. Можете не сомневаться: в Ливане каждый, в ком есть хоть немного армянской крови, гордится этим. И я один из них», – заключает одиннадцатый президент Ливана.

Историческая достоверность материала подтверждена Исследовательской группой инициативы 100 LIVES.